Если вы твердо уверены в своей собственной правоте и постоянно поправляете других, если вы направо и налево цитируете Писание в доказательство чужих нарушений, если постоянно оказывается, что вы все знаете лучше других – вы заразились вирусом «соблюдения».
По этим симптомам распознается духовная незрелость, и, к сожалению, в наше время, когда дух обмирщения отравляет даже христианскую жизнь, многим грозит хроническая, неизлечимая форма «соблюдения правил».
Это христианство без Христа, личина праведности и набожности, состояние честолюбивого самодовольства, часто неосознанное, основанное на не видении своей греховности, и которое развивается при соблюдении церковных правил и обрядов без исполнения заповедей любви к Богу и ближним.
Таким человеком руководит не живая личность Христа, а свод законов, мертвая буква. И такой человек, в отличие от святого, который во Христе имеет свободу духа, страшно несвободен, зажат системой запретов.
Сперджен однажды проповедовал: «Возлюбленные, законник внутри нас намного старше, чем христианин. Если бы сегодня я был законником, то мой стаж законника был бы на пятнадцать или шестнадцать лет дольше, чем мой христианский стаж, так как все мы рождаемся законниками».
Один русский писатель, вышедший сам из еврейского народа, свидетельствует, что «и теперь между евреями есть фарисеи и что нынешние фарисеи соблюдают тот же образ жизни, то же видимое благочестие, как и у древних. Стоит только взглянуть издали на фарисея, чтобы угадать эту личность, показывающую как будто совершенно отрекшуюся от этого мира.
Многие из них ходят почти согбенными, с видом, изнуренным от поста. Любимый наряд их: белый колпак, туфли даже в грязное время и остроконечная шапка (штраймель). Одеты и умыты всегда кое-как; этим они как бы показывают, что пренебрегают тем, что любит мирской человек. Они говорят, что все земное недостойно истинного внимания духовного человека».
Христос, называя фарисеев слепыми вождями, говорит об извращении ими самой идеи святости и благоговения. Для них золото храма больше, чем сам храм, жертвенный дар важнее жертвенника. Исправно платя десятину, они пренебрегают тем, что важнее всего в законе, – судом, милостью и верой.
Значит ли это, что их нужно непрестанно гневно обличать и низвергать? Вовсе нет: «все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте, по делам же их не поступайте». Фарисеи искушены в законе, книжники образованны. Самое дурное в фарисеях то, что они набожны напоказ и жаждут публичного признания и почестей.
Затем следует потрясающая речь Христа, каждый период которой начинается словами: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры... ибо они препятствуют людям входить в Царство Небесное, поедают дома вдов, лицемерно долго молятся... Горе вам… обходите море и сушу, дабы обратить хоть одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас».
Как же сочетается призыв к соблюдению того, что фарисеи предписывают обращаемым, с тем, что обращенный ими делается сыном геенны, вдвое худшим их самих? В чем основной порок фарисейства, из-за которого и помещено в Евангелие подробное описание фарисеев? В том, что у них, обладающих массой полезных сведений, во главу угла ставится внешнее благочестие, а о сердечной теплоте веры и любви и речи нет.
Так чему они могут научить тех, кого обращают? В основном этому же; а поскольку ученик не выше учителя, то и ученики фарисейские остаются за вратами милости и истины, любви к Богу и ближнему, не в силах переступить этот порог. Но почему фарисейское наследие столь прилипчиво?
В 22-й главе Евангелия от Матфея Христос рассказывает притчу о званных и избранных, в которой ясно сказано, что если званные (то есть люди Ветхого Завета) не будут достойны, то царь (Бог) призовет на свой пир (в Свое Царство) других.
Справедливо принявшие это на свой счет фарисеи, и без того предельно раздраженные, посылают к Нему своих учеников с провокационным вопросом о подати кесарю в надежде услышать «антигосударственный» ответ и радостно приступить к соответствующим выводам.
Сколько раз с тех пор несостоятельные участники дискуссий об идеях переводили эти дискуссии в русло политических обвинений – сосчитать невозможно, тем более, что этот народный обычай продолжает процветать. Ответ: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу», удивляет вопрошающих. Создается впечатление, что почва для этого удивления благополучно сохранилась и до наших дней.
Идея неразрывного смешения религии и политики настолько прочно укоренена в сознании верующих и неверующих, что можно подумать, что Евангелие еще не написано или многие так и не удосужились его как следует прочитать.
Да, фарисеи, как было сказано, искушены в законе, но знают ли они его? В сущности – нет, и мы видим, как Христос постоянно их в этом уличает. Потому что не поняли сути, не приняли душой, превратили служение Богу в пустой и мертвый ритуал, о смысле которого даже и задуматься не хотят. И только этот ритуал они в состоянии передать. А потому и хуже, что дальше от источника веры.
Вот, фарисеи, собравшись с духом, приступают к Нему с искусительными вопросами, на этот раз о заповедях, какая главнее? В ответ звучат две заповеди: о любви к Богу и о любви к ближнему, которые мы с тех пор называем заповедями Христовыми, и обе они взяты из Ветхого Завета (Втор. 6:5; Лев. 19:18).
Затем вопрос задает Сам Христос: как можно Мессию называть сыном Давидовым, если сам Давид называет Его Господом? Ответа у фарисеев нет; «и с того дня никто уже не смел спрашивать Его». Теперь Христос невозбранно говорит с народом и учениками, и в Его речи предельно ясна антифарисейская направленность, содержится констатация: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи.
Итак, фарисеи временно устранились, но на смену им выступили саддукеи, прямо сказать, с не очень умным вопросом о том, чьей женой будет в Царствии Небесном семикратная вдова. В ответ звучит: «Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией» Народ дивится, саддукеи приведены в молчание.
«Как вы можете говорить доброе, будучи злы? Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое, ибо от избытка сердца говорят уста его» (Лк.6:45).
Но каждый ли принадлежащий к сообществу фарисеев зол? Был ли Савл Тарсянин жесток к христианам? Да, был. Но вот только не во имя себя, а во имя Бога. Встретив же Христа на пути в Дамаск, он бурно уверовал и бурно покаялся; накал его сердечных чувств был таков, что он ослеп.
Вот уж где действительно избыток сердца, и в дальнейшем этот избыток диктовал ему речи, потрясшие весь мир.
Учителем его, по его же свидетельству, был раввин Гамалиил. «Я иудеянин, воспитанный... при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе» (Деян. 22:3). Гамалиил был законоучитель, уважаемый всем народом. Но Христос, хотя неоднократно говорил ученикам: не бойтесь, Он же говорит и такое: бойтесь, уточняя, чего именно нужно бояться, – закваски фарисейской.
Вообще говоря, быть приверженцем Ветхого Завета намного проще, нежели следовать заповедям Нового. Казалось бы, говорят о том, что в Новом Завете свобода, а Ветхий налагает массу ограничений и правил. Оказывается, правила, ритуалы и тому подобное несравнимо легче для исполнения, чем заповеди любви, принимаемые без принуждения.
Гораздо проще жертвовать Богу деньги, время, но вот отдать Богу свое сердце, свою любовь, всего себя препоручить воле Божией в свободном порыве любви – с этим посложнее. Вот и получается, что десятки мелких благочестивых обычаев – это просто, а две заповеди Христовых – сложно.
Кажется, еще сложнее понять, что спастись трудно отнюдь не потому что очень много приходится соблюдать, а потому что нужно различать, чтó ко спасению, а что в этом смысле безразлично или даже не полезно. Но зато какой гордостью преисполняется сердце человека, перечисляющего все, что он делал или не делал, ел или не ел, читал или не читал...
Как утверждает Евангелие, спасает нас Христос, к Которому мы обращаемся с раскаянием, с полным доверием и любовью из глубины своего сердца. Существует и другое понимание, при котором слово это означает программу собственных усилий и действий, совершив которые, человек, словно выполнив некий норматив, заслуживает спасения. Правда, душа его при этом успокаивается не в Боге, а в нем самом.
Однако цель духовной жизни христианина – приближение к Богу, богопознание. Но коль скоро трудный путь богопознания заменяется бесконечным нагромождением правил, то и, страшно сказать, образ Божий в очах человеческих искажается. Вместо любви и истины перед внутренним взором начинает маячить некто вроде налогового инспектора или судебного пристава.
Вроде бы то, что все эти правила ко временам новозаветного откровения существовали уже в виде закваски фарисейской, должно настораживать. Но нет, не настораживает.
Спрашивается, при чем тут фарисейство? Для ответа достаточно вспомнить эпизод с мытарем и фарисеем, где вся гордыня фарисейская изливается в словах: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, как вот этот мытарь». Ничего себе молитва! И разве совсем уж не похоже на то, что проскальзывает в наших мыслях, рассуждениях, а то и в печатных текстах?
Блестящей иллюстрацией к утверждению о том, что и приверженность внешнему, и стремление утвердить свое собственное понимание христианства, а не дух Христов, коренятся в фарисействе, служит 15-я глава Деяний, в которой описывается, как апостолы в Иерусалиме рассудили распрю, навязанную Павлу.
Из фарисейской ереси уверовавшие хотели обрезания для уверовавших из язычников, то есть по сути «двуступенчатого» введения в церковь новозаветную через правила и ритуалы Ветхого Завета. По милости Божией и к нашему счастью апостолы это отвергли.
Времена теперь иные, и об обрезании речи уже нет. Но тенденция к «индивидуальным методикам» сохраняется. Центральную же позицию на этой шкале занимает простая инструкция – верующие, делайте то и это, ничего плохого в этом нет, присоединяйтесь!
Если законник чему-то и радуется, так это своим заслугам в религии. Он радуется тому, что приблизил свое спасение через ношение особой одежды или соблюдение предписанных в его церкви правил, обычаев и т. д.
Радость о Боге, дарующем спасение независимо от заслуг человека, – это величайшая радость христианина. Такая радость несовместима ни с какими законническими достижениями человека. Законничество уводит от радости в Господе. А человек, возрастающий в Боге, стяжавший душевный мир, способен спасти многих вокруг себя – просто фактом своей веры, движимой любовью.
Б. И.