Мудрецы древнего Израиля представляли себе мудрость как женщину проповедницу. В Притчах она занимает свою позицию у городских ворот; места, где уличные торговцы продают свой товар, и где уличные проповедники зазывают народ, надеясь набрать хоть сколько-нибудь учеников в свой испытывающий трудности учебный дом.

Временами сама мудрость звучит, как продавец или проповедник с коробкой, но в основном она звучит как учитель – то есть учитель школы, который прямо обращается к своим потенциальным ученикам:

«К вам, люди, взываю я, и к сынам человеческим голос мой! Научитесь, неразумные, благоразумию, и глупые — разуму. Слушайте, потому что я буду говорить важное, и изречение уст моих — правда» (8:4­5).

На самом деле она очень похожа на школьного учителя, который учит подчинять свой разум дисциплине. Но если мы прислушаемся к ней, то она также может помочь нам, неразумным, желать того, чего мы сейчас не желаем или желаем недостаточно: дисциплины мудрости. Послушайте ее: «Примите учение моё, а не серебро; лучше знание, нежели отборное золото» (8:10).

Дисциплина мудрости редка и ценна, но трудна, даже сложнее, чем изучение латинских парадигм. Итак, чтобы пробудить в нас острое желание к ее дисциплине, мудрость говорит с нами на языке любви и страстного желания:

«Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня… плоды мои лучше золота, и золота самого чистого, и пользы от меня больше, нежели от отборного серебра. Я хожу по пути правды, по стезям правосудия, чтобы доставить любящим меня существенное благо, и сокровищницы их я наполняю» (8:17, 21)

Мудрецы представляют ее как высшую по желательности: «Потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею» (8:11).

Используя язык любви и желания, мудрецы предупреждают нас о скрытой, но существенной связи между тем, чего мы хотим, и тем, что мы можем узнать. Эти две вещи всегда связаны – к добру это или к худу.

Через желание мы действительно можем обрести то, что называется мудростью, то есть истинное, настоящее знание Бога, самих себя и мира. Но мы также можем растратить наше желание впустую, обратив его на вещи, которые нас недостойны и не принесут никакой пользы. Или, возможно, мы желаем вещей, которые хороши сами по себе, но это не те вещи, которые Бог хочет дать нам сейчас.

Таким образом, наше желание, которое призвано приблизить нас к Богу, вместо этого устанавливает барьер между Богом и нами самими. Желание никогда не бывает духовно нейтральным. Это либо обостряет наше восприятие так, что мы можем увидеть что-то из того, что Бог видит в нас и в мире, либо искажает наше видение. Бесчисленными тонкими способами неправильное желание искажает наше понимание данной нам Богом ситуации в мире.

Другими словами, неправильное желание лишает нас мудрости и, таким образом, постепенно приводит нас к страданию.

Эта связь между желанием и мудростью настолько фундаментальна для нашей природы, что она подчеркивается в начале Библии, в книге Бытие. Эта связь лежит в основе того, что мы называем грехопадением, которое имеет прямое отношение к желанию.

Эдемский сад был местом, где первые человеческие создания могли обрести мудрость. Эдем был местом полной близости с Богом, а это единственное условие для того, чтобы стать мудрыми. Но им не терпелось поумнеть, поэтому они выбрали быстрый и грязный метод, рекомендованный змеем.

Библейский рассказчик показывает нам этот момент выбора глазами Евы. Библия очень редко сообщает нам, о чем кто думает; обычно мы слышим только то, что они говорят или делают. Но сейчас мы видим в точности то, что она видела в тот роковой момент: «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела» (Быт. 3:6).

Нечестивое желание приводит к искаженному восприятию себя, мира и Бога. Они больше не видели благости ситуации, в которую Бог поместил их. Вместо этого они увидели свою наготу, бедность своего положения. Теперь они видели в Боге того, от кого нужно прятаться. И каждый из них огляделся в поисках виноватого.

Неправильное желание отделяет нас от Бога. Оно отделяет нас друг от друга. Мы действительно можем чему-то научиться, следуя неправильным желаниям, но слишком часто то, что мы узнаем о мире и о самих себе, ожесточает нас. Из этой нисходящей спирали неправильных желаний и горьких знаний мудрость стремиться нас освободить.

Как требовательный учитель, она просит нас дисциплинировать наши глаза, чтобы мы могли смотреть на мир по-новому и иметь новые желания. Мудрость просит нас совершить акт переосмысления, чтобы мы могли ясно увидеть, что знание о Боге прекраснее золота, что мудрость лучше рубинов или любого другого наслаждения, на котором мы могли бы остановить свой блуждающий взор.

Мы будем мудрыми, когда будем желать сердцем, разумом и силой только того, чего Бог желает для нас, – и ничто другое не принуждает нас и даже не привлекает наш взгляд.

Я стану мудрым, когда моя жадность исчезнет. Когда я откажусь от своей нынешней практики потреблять гораздо больше благ этого мира, чем мне нужно.

Я буду мудрым, когда мое сострадание будет чистым и искренним. Когда сплетня умирает в моем сознании, и ни одно слово жгучей критики не слетает с моих уст; когда я искренне желаю исцеления моему врагу, а не его унижения; когда я испытываю чистую радость от благословения, которым наслаждается другой – тогда я буду мудр.

Я буду мудр, когда моя любовь будет постоянной, так что я никогда не буду смотреть пренебрежительно на тех, кто зависит от моей любви, и ни на кого не буду смотреть с неверными желаниями.

Я буду мудрым, когда буду алчущим и жаждущим праведности, когда я действительно увижу свои таланты, энергию и ресурсы такими, какими их видит Бог. Как средства не для поддержки моего собственного положения, а для славы Божьей, укрепления слабых, утешения удрученных, наделения силой тех, чьих жизней касается жизнь моя.

Когда то, что я желаю больше всего на свете, – это общение с Богом, утешение Святого Духа, пришествие Христа, – тогда я буду мудрым.