Когда Ян Джонсон впервые 30 лет назад поехал в Китай в качестве студента, он объявил, что там религия «мертва».

Но Джонсон, американский журналист получивший Пулитцеровскую премию, ныне проживающий в Берлине и Пекине, стал свидетелем трансформации, о которой он рассказывает в книге «Души Китая: возвращение религии после Мао», опубликованной в апреле.

Китай переживает «одно из великих религиозных пробуждений нашего времени», пишет Джонсон. «По всему Китаю ежегодно открываются сотни храмов, мечетей и церквей, привлекающих миллионы новых верующих... Вера и  духовные ценности возвращаются в центр национальной дискуссии о том, как организовать китайскую жизнь. Это не тот Китай, который мы знали.

Когда-то атеистическая страна сейчас разразилась религиозным бумом после смерти Мао Цзэдуна в 1976 году. Переворот массовых миграций из сельской местности в города разрушил системы поддержки семей. Многие стали недоверчиво относиться к правительству со времени резни 1989 года на площади Тяньаньмэнь. Глобализация внесла внешние влияния через Интернет и популярную культуру, несмотря на жесткий правительственный контроль.

«Результат, – сказал Джонсон, – это общество, брошенное на произвол судьбы, смущенное и искавшее, где пришвартоваться».

В новом Китае «церкви и религиозные общества обеспечивают чувство общности, чувство принадлежности к группе людей, разделяющих ваши ценности», – сказал Джонсон перед разговором с группой из Университета Калифорнии.

«Китайский народ воспринимает общество настолько коррумпированным и таким хаотичным, без какого-либо центра тяжести или морали, – сказал он. – Религиозные объединения являются убежищами от радикального светского общества, в котором они оказались».

Джонсон написал в своей книге: «Мы думали, что мы были недовольны, потому что мы были бедны. Но теперь многие из нас уже не бедные, и все же мы все еще недовольны. Мы понимаем, что нам чего-то не хватает, и это духовная жизнь».

В конце XIX века в Китае был 1 миллион храмов, и религия придавала особое значение всем аспектам общественной и личной жизни. Мао разрушил половину храмов в стране. То что осталось от религии, ушло в подполье.

Опрос группы Gallup 2015 года показал, что Китай является наименее религиозной страной в мире, атеисты составляют 61 процент населения. Только 7% сказали, что они верующие.

Поскольку религия настолько сильно политизирована в Китае, большинство китайцев отвечают «нет» на вопрос, придерживаются ли они религиозных взглядов. Вместо этого, когда вопросы сосредотачиваются на религиозном поведении (посещаете ли вы церковь или верите в рай?) уровень религиозности возрастает.

Исследование 2005 года, проведенное Китайским университетом, показало, что 31 процент населения (около 300 миллионов человек) являются верующими. Две трети из них - буддисты, даосы или представители других религий, а 40 миллионов человек – христиане.

Джеффри Вассерстром, профессор истории в Калифорнийском университете, сказал о книге Яна Джонсона: «Я думаю, что Ян передает многообразие религиозных верований, которые возрождаются».

Но у религиозного бума тоже есть свои ограничения. Китайское правительство признает только пять религий - буддизм, даосизм, ислам, католицизм и протестантизм. И он по-прежнему запрещает Фалуньгун, о подавлении которого Джонсон сообщил в издании The Wall Street Journal. Есть государственные церкви, возглавляемые духовенством на службе у правительства, которые дают санкционированные правительством проповеди. В других храмах правительственные агенты вообще наблюдают со спины за поведением прихожан.

Тем не менее, восстановление религии со времен Мао является значительным. Джонсон сравнивает это с Великим Пробуждением Америки, широко распространенным явлением возрождения 19-го века, которое привело ко многим новым религиозным движениям, включая евангелизм и мормонизм.

Джонсон считает, что религиозный бум в Китае будет продолжаться, и предсказывает, что христианство будет иметь наибольший рост.

Когда Культурная революция закончилась, люди задавались вопросом: "Остались ли в Китае христиане?". В 1949 году в Китае был 1 миллион протестантов, а сейчас уже 50 миллионов.