Ибо многие, о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами, говорю, поступают как враги креста Христова.
             Фил. 3:18

Aпостол Павел — высшее олицетворение служения Христова. Бдительный пастырь, он постоянно был занят духовной паствой, которую Бог поручил ему пасти. Он проповедовал Евангелие грешникам, но этим не ограничивался и не допускал мысли о том, чтобы обращенных ко Христу предоставить их собственному попечению. Он зорко следил за духовным состоянием отдельных верующих и постоянно интересовался успехами или неудачами основанных им церквей. Зажигая новые светочи Истины во мраке языческих народов, он не прекращал духовной связи с общинами в Малой Азии, которые возникали там по его свидетельству. Из приведенного выше текста мы видим, как Павел дает свои советы, указания, предостережения верующим в Филиппах.

Верность апостола всегда шла рядом с его бдительностью. Если он замечал в церкви тот или иной грех, то без малейшего колебания на него указывал. Апостол Павел не был похож на современных проповедников, которые могут наблюдать нечистоту и срам в церкви и ничего об этом не сказать людям, которые допускают этот срам. Такие проповедники хвалятся и славятся тем, что они никогда «не касаются личности». Они приобретают этим популярность и славу себе, но по словам апостола — «слава их в сраме». Совершенно иначе поступал апостол. Он не боялся открыто обличать согрешающих и делал это часто.

Но если, с одной стороны, Павел был строг, то с другой — он был исполнен материнской нежности. Когда он обличал виновных, его собственное сердце обливалось за них кровью. Из любви и сострадания к ним Павел не мог совершать своего ответственного служения «с сухими глазами». Он обличал со слезами, и люди это чувствовали и каялись.

Возлюбленные, слова серьезного увещевания, с которыми в свое время апостол Павел обратился к Филиппийцам, относятся ко многим верующим людям сегодня. Поведение некоторых членов церкви здесь и там явно свидетельствуют о том, что они враги креста Христова. И это повсеместное зло не уменьшается, а, напротив, увеличивается с каждым днем. Те церкви, которые еще недавно могли считать себя свободными от «врагов креста Христова», сегодня уже не могут этим похвалиться. В наш век стало больше истинных христиан, но зато и число лицемеров значительно возросло. Среди многочисленных членов церкви есть порядочное количество людей, которые не имеют никакого права быть членами общин, называться христианами, принимать участие в церковных делах и в вечере Господней. Мы говорим об этом прямо, не скрывая. Если бы апостол Павел мог посетить наши церкви и познакомиться ближе с нашими членами, он не удержался бы от слез и от того, чтобы не сказать: «Многие из вас поступают как враги креста Христова, потому что «их бог — чрево, они мыслят о земном».

Павел не принадлежал к числу людей, у которых «глаза на мокром месте». Он не был неврастеником, человеком с повышенной чувствительностью, который может волноваться из-за пустяков и «пустить слезу» при всяком сентиментальном случае. Нигде в Писании мы не встречаем, чтобы он плакал, страдая за имя Христово. Когда гонители растянули его ремнями и собирались бичевать, апостол не проронил ни одной слезы, не произнес ни одного звука жалобы. Когда его и Силу избили в Филиппах, и бросили израненного в темницу, он, забитый в колоду, не стонал, а пел хвалебные гимны Богу. Но здесь, склонившись над посланием к Филиппинцам, он орошал его обильными слезами.

Слезы апостола были вызваны тремя причинами:

Во-первых, он плакал о грехах некоторых членов церкви;

Во-вторых, — о результатах поведения таких членов;

В-третьих, — об ожидающем их роковом конце.

Апостол Павел плакал, как мы сказали, прежде всего о грехе так называемых «христиан по паспорту», «по наследству», формалистов, хотя внешне и принадлежащих к церкви, но внутренне, сердечно не ходивших пред Богом и людьми. Они служили другому богу. «Их бог — чрево», пишет апостол.

Чувственность — вот тот грех, в котором были они повинны. В те времена были и такие христиане, которые старались совместить участие в трапезе Господней с пиршествами в языческих капищах, предаваясь объедению и пьянству. Другие, вдобавок, предавались постыдным страстям. Некоторые, правда, не доходили до подобного бесстыдства, но, тем не менее, допускали всякого рода излишества и больше обращали внимания на внешнее благочестие, чем на развитие внутренней духовной жизни, а поэтому чрево стало у них на первом месте.

Спросим теперь самих себя: не заслуживаем ли и мы такого же обличения, какое было сделано апостолом Павлом некоторым верующим в церкви Филиппийской? Не наблюдаем ли мы и в наших церквах, как некоторые члены заняты самими собой, как высоко они стоят в своих собственных очах и как дорого себя расценивают? Нет ли и среди нас тех, чья «мирская» жизнь служит для многих камнем преткновения? Нет ли и у нас тех людей, которые живут, как язычники, в роскоши, в расточительстве, в плотских удовольствиях и забавах? Не тратят ли некоторые из нас большие суммы денег на украшения, платья, обувь и другие чрезмерно дорогие предметы роскоши, которыми прикрывают свое бренное тело, не помышляя нимало о жуткой наготе своей бессмертной души.

Лжесестры и лжебратья вкрались в наши ряды. Они, как ядовитые змеи, скрывающиеся в траве, жалят церковь и накосят непоправимый ущерб всему делу Божьему. Присмотреться только к этим людям—и можно сказать без малейшей ошибки: «их бог чрево».

Второй упрек и обличение, с которыми Павел обращается к мнимым христианам в Филиппах, выражался в том, что «они мыслят о земном». Если первое обличение не вполне коснулось вашей совести, то это, второе, должно поразить вас в само сердце. Я решительно утверждаю, что зло, о котором упоминает здесь апостол, пышно цветет во всех наших церквах и является уделом многих наших членов. Возьмем для примера один из многих признаков «земного мышления» — тщеславие.

Спаситель сказал, что желающий возвыситься должен унижать самого себя, а поэтому принято понимать, что христианин — это человек скромный, простодушный, откровенный, готовый «быть всем слугою», исполнять самые незначительные обязанности в служении церкви. Но так ли это? Среди учеников смиренного Галилеянина в наши дни встречается немало людей, которые задались целью «стать известностью», добиваться во что бы то ни стало главенства, высших почестей, важного положения, одним словом — прославиться.

Вторым признаком того, что верующий человек «мыслит о земном», является скупость.

Этот ужасный порок совершенно противоречит Духу Христову. Однако мы то и дело встречаем среди верующих болезненно скупых людей. Их кошельки с большим трудом открываются, когда речь идет о какой бы то ни было нужде дела Божьего. Свою скупость эти люди называют рассудительностью, осторожностью, расчетливостью, экономностью, умеренностью... Вместо того чтобы служить своими деньгами распространению Евангелия по всей земле, они копят этот презренный металл до последнего своего вздоха и негодуют на всех, кто обращается к ним за помощью. О чем же эти люди думают, как не о земном?

Я скажу с большой скорбью, что если вы хотите найти людей, жадных к наживе, к обогащению и ради этого не щадящих своего здоровья и жизни, людей, немилосердных к своим должникам и жестоких к своим служащим, склонных к воровству и лихоимству, людей, «поядающих домы вдов и напоказ долго молящихся», то не ищите их на улицах, — ищите в церкви. Мне стыдно говорить об этом, но я не могу быть правдивым, умолчав об этом. Как это ни странно, но людей, «мыслящих о земном», мы часто встречаем не только среди рядовых членов, но также и среди почтенных дьяконов и служителей церкви, которые «имеют вид благочестия», но ничего не знают о личном следовании за Господом.

Третьей характерной чертой лжебратьев в Филиппийской церкви было — «слава их в сраме». Как это свойственно формальному христианину! Он гордится и тщеславится даже своими грехами, выдавая их за добродетели. То, что в жизни других людей он назвал бы низостью и пороком, то считает для себя заслугой. Свою грубость он называет прямотой и откровенностью; свое лицемерие — приличием; плотскую суетливость и шумиху — усердием. Скрытый яд сатаны он выдает за целебные средства Христовы. Он хвалится аккуратностью в выполнении религиозных обрядов. Если нужно подметить у кого-нибудь малейшую слабость, изъян в поведении человека, то никто другой так хорошо не справится с этой задачей, как он, так как на ошибки других он смотрит через увеличительное стекло и может обнаружить в любом глазу не только сучек, но мельчайшую пылинку. Зато никто другой не имеет права указать ему на его «бревно». Он может грешить безнаказанно. Если бы пастор вдруг решил сделать ему самое невинное замечание, он готов был бы усмотреть в этом замечании клевету и осуждение и уже никогда бы не смог «уважать такого человека».

О, возлюбленные! Многие члены наших церквей окажутся в свое время членами ада. Многие из тех, кто участвует в служении церкви и в вечере Господней, делают это по привычке, оставаясь такими же духовно безжизненными, как мертвецы в гробах. Ах, как легко сейчас выдавать себя за чадо Божье и быть членами церкви! Ведь можно следовать за Христом, не имея никакого понятия о «несении креста своего». Так мало требуется в наши дни самоотречения, порабощения и умерщвления плоти своей и еще меньше любви к Богу и ближнему.

Что требуется для того, чтобы быть верующим, членом церкви? — Вступить в церковь, креститься, заучить несколько гимнов, уметь произнести в крайних случаях несколько слов молитвы, посещать изредка собрания, бросать жалкие гроши на тарелку, иметь почтенный вид и внешнее поведение, слыть за набожного человека и с легким сердцем направляться в погибель...

Я знаю, возлюбленные, что говорю слишком резко, но разве то, что я сказал, не истинно и смею ли я об этом повальном зле умалчивать? Кровь кипит в моих жилах всякий раз, когда мне случается иногда встречать людей, характер и поведение которых заставляют меня краснеть, рядом с которыми я едва решаюсь сесть и которые, нимало не задумываясь, величают меня своим «братом».

Я в глубине своего сердца молюсь и прошу Бога простить им подобное заблуждение, но готов открыто кричать, что никак не могу признать их братьями во Христе. Я не решусь величать их священным словом брат, пока они не возродятся свыше и не будут поступать достойно этого звания. Я понимаю, что всякий, у кого «бог — чрево и слава его — в сраме», виновен перед Богом. Но когда этот самый виновник драпируется тогою христианства, когда он теоретически знаком с истиной и при случае говорит о ней другим, или когда он называет еще себя «рабом Божьим», то насколько же увеличивает он этим свою и без того тяжкую вину и ответственность пред Богом?!

Можете ли вы представить себе вину человека, который сознательно и регулярно лжет Богу и грешит против своей собственной совести, говоря, что он христианин, Христов, принадлежит Ему, и в то же самое время живет в свое удовольствие, как все другие люди, «живущие по воле языческой», «по воле князя, господствующего в воздухе», «по обычаю мира сего, а не по Христу»?

Если ты, читатель, сознаешь себя виновным в этом же самом грехе, тогда оплакивай твой грех кровавыми слезами, потому что преступление твое перед Богом невозможно выразить словами.

Чарльз Сперджен

(Окончание в сл. номере)