Глава из книги «Исполнение Божьей воли»
Мы продолжали идти на восток по отдаленной части южного района пустыни Гоби. У матери был маленький Никки на руках, и она сидела с ним на двухколесной телеге, запряженной двумя старыми лошадьми. Отец, как и раньше, шёл впереди, ведя лошадей под уздцы. Остальные семеро детей следовали за двухколесной тележкой вереницей друг за другом. Было уже поздно, и путешествуя весь день, мы устали и шли очень медленно.
Я всегда старался идти положив левую руку на левую ногу, которая была парализована. Идти в полусогнутом положении было трудно и медленно, и я не мог все время передвигаться таким образом.
На моей левой руке и колене образовались волдыри, а потом они лопнули и стали очень болезненные. Когда пузыри прорвались, из них потекла прозрачная жидкость, а позже она превратилась в кровянистую массу, которая выделялась из раны, когда я продолжал опираться на мое колено рукой, стараясь идти.
Я не мог так продолжать идти, и вконец измучился. Тогда я встал на свою здоровую ногу, а сам руками пошёл по земле, передвигаясь, как собака. Так идти стало быстрее и легче для меня. Колено не так уже болело, и я не натирал себе волдырей. Мне не хотелось зависеть от Тавы или Тони, чтобы они несли меня.
Когда я доходил до такой степени усталости, что больше уже не мог двигаться даже в таком положении, я садился на землю передохнуть и наблюдал, как моя семья медленно удаляется от меня. Если Тава или Тони оглядывались и видели, что я сижу, они быстро бежали ко мне, поднимали и несли до телеги, и сажали рядом с матерью.
Тава, как правило, был тем, кто первый приходил мне на помощь, когда я был совсем вымучен и не мог больше передвигаться.
Неожиданно отец сказал: «Смотрите, смотрите! Что-то там виднеется вдалеке! Похоже, это маленькая деревня». Когда мы подошли ближе к селению, люди стали бежать к нам со всех сторон. Мы испугались и быстро сбились в кучу. Мы стали идти близко друг ко другу, держась за руки и плотно прижимаясь к двухколесной тележке.
Тава, опасаясь потерять меня, подняла меня и понесла на своей спине, пока мы не прошли через всю маленькую деревню. Жители деревни толпились вокруг нас. С любопытством и изумлением они рассматривали наш странный для них вид.
Мы их боялись. В свою очередь они сами казались нам очень странными с их прямыми черными волосами, своеобразными чертами лица и как-то необычно звучащим незнакомым языком. Наш отец, высокий, со светло-каштановыми волосами, голубыми глазами и белой кожей, был от своих плеч выше всех этих людей, теснившихся вокруг нас.
Вся толпа в упор рассматривала нас. Мы были довольно грязные и выглядели непонятной группой детей, шествующей за двухколесной тележкой, самый старший из которых нёс на своей спине маленького мальчика. Наша мама была вся покрыта пылью, как и все мы, и сидела, возвышаясь на тележке, крепко прижимая к себе восьмимесячного ребенка. Она выглядела очень испуганной, как будто кто-то собирался вырвать ребенка из ее рук.
Так мы продолжали двигаться к центру деревни, а толпа вокруг нас всё росла. Мы сильно стали нервничать. Отец остановил телегу и жестом поманил нас, чтобы мы подошли к переду тележки. Он поставил Таву, держащую меня на спине, рядом с лошадью, а сам встал по другую сторону Тавы. Все младшие дети оказались между Тавой и отцом, а Тони и Бенни загородили нас собою от толпы. Таким образом все дети были в поле зрения матери, Тони, Бенни, Тавы и отца.
Мы медленно продолжили идти, а толпа вокруг нас все росла. Они теснились к нам все ближе и ближе, толкаясь и наклоняясь к нашим лицам, и мы уже чувствовали их неприятное дыхание. Они смотрели в наши глаза – наши глаза не были такими раскосыми и узкими, как у них. И наши волосы не были черными и жёсткими, и кожа была намного светлее, чем у них. Они удивленно показывали пальцами на рост отца, на его светлые волосы и синие глаза.
Было непонятно, боимся ли мы их больше, чем они нас. Мы говорили по-русски и по-арабски, но не могли понять их язык, и они не понимали нас.
С улыбкой на лице отец медленно продолжал идти. Спокойный и собранный, он кивал им головой как бы в знак согласия и продолжал идти. Время от времени он снова оглядывался, чтобы убедиться, что все дети с ним. Мать сидела на телеге, крепко прижимая к себе ребенка, и выглядела очень испуганной. Её тревожили эти бормочущие и странные звуки языка, которые она не понимала. Для нее все это было похоже на то, как будто большая толпа хочет сделать что-то нехорошее с нами.
Когда мы прошли уже середину деревни, отец сказал: «Выйдем побыстрее из этой деревни. Не будем тут останавливаться, как мы планировали; эти люди не выглядят дружелюбно, и нам нужно как можно быстрее отсюда выбраться».
Когда мы вышли из деревни, толпа рассеялась сама по себе, оставив нас, и мы продолжили свой путь в огромную пустыню, расстилавшуюся перед нами. Когда деревня осталась позади, нам стало легче на душе. Мир и спокойствие было тем самым, что нам нужно было больше всего, чтобы успокоиться. Мы пошли вперед быстрее, даже не оглядываясь назад, и остаток дня продолжали идти, чтобы сделать как можно большее расстояние между нами и той деревней до наступления темноты.
Когда ночь обняла небо и стало темно, мы замедлили свой шаг и остановились. Отец сказал: «Теперь, когда мы уже далеко от той деревни и от этих странных людей, давайте здесь остановимся, помолимся и отдохнём. Наши лошади также нуждаются в отдыхе».
Мы сели на землю по кругу, и отец развёл небольшой огонь из кусков угля, которые у нас были с собой. Когда огонь разгорелся, мать вскипятила немного воды, засыпала в нее кукурузную и пшеничную муку, и сделала мучную пасту. Как только она закончила варить, отец немедленно потушил огонь песком. Когда куски угля остыли, мы сложили их обратно в корзину, чтобы использовать их снова в следующий раз.
Огонь погас, и плотная чернота обступила нас со всех сторон, так как наши глаза еще не привыкли к темноте. Нам это не понравилось, но отец сказал: «Темно, но зато гораздо безопаснее для нас. Давайте успокоимся, отдохнем несколько часов, а потом опять пойдем».
Все были очень голодные. В темноте мы все еще могли видеть горшок с вареной кукурузной мукой, и мы сидели, не отрывая глаз от маленького горшочка с едой, ожидая, когда он немного остынет, чтобы мы могли поесть.
Варево выглядело как паста, и стоял такой запах, что мы готовы были съесть всё сразу и прямо сейчас, хоть песок и все, что угодно… Когда мы так сидели, Тони, по-видимому, больше всех проголодался. Он смотрел на горшочек намного пристальней, чем кто-либо из нас. Вдруг дотянулся до него, схватил горсть этой пасты и засунул её в рот. Отец мгновенно схватил большую деревянную ложку и ударил Тони в лоб, сломав при этом её на две части!
О! Надо было видеть ошеломленное выражение лица Тони! Его рот был открыт, а еда текла и капала изо рта – необыкновенное зрелище… Нам стало жалко Тони, а он заплакал, и теперь по его лицу текли ещё и слезы, и мы все готовы были плакать вместе с ним.
Отец сказал: «Мы должны благодарить Бога за то, что хранил нас в пути до сих пор и особенно за эту еду, которую Он нам дал». И потом добавил: «Даже мусульмане молятся прежде, чем начать есть». Отец продолжал говорить, что мы всегда должны благодарить Бога за все, что у нас есть, прежде всего, за еду и безопасность нашего пути.
Мы сняли свои шапки, и отец помолился. Он поблагодарил Бога за сохранность в дороге и за еду, которую Бог послал нам сейчас. В заключение он сказал: «Пусть воля Его будет во всем, что мы делаем. Аминь».
Каждому досталась крошечная порция вареной кукурузной муки, которую поделил нам отец. Из оставшейся пасты он сделал шар, который был размером почти как футбольный мяч. Он осторожно расплющил его, обернул тряпкой и сказал, что это будет наша еда до тех пор, насколько мы сможем её растянуть.
Все смотрели на этот большой шар, и кто-то из нас спросил: «Мы будем есть это со всем песком и соринками, которые приклеились туда?» Отец, не сказав ни слова, завернул шар из теста в ткань и положил в корзину.
Мы поспали несколько часов. Когда нас разбудили, в небе сияла яркая луна, разливая свой свет над пустыней и бросая глубокие и длинные тени от дюн, бесконечно тянувшихся вдаль. Мы поднялись и снова пошли, а луна освещала наш путь так далеко, как только мы могли видеть.
Идя следующую ночь, мы опять испытывали невыносимый голод. Теперь эта паста из муки была очень желанной для нас хоть с песком, хоть с сором и с чем угодно! Мы были такие голодные, что готовы были проглотить её целиком.
Однако отец, развернув этот шар, стал отщипывать только по маленькому кусочку и класть в рот каждому ребёнку. Он взял такую же порцию для мамы и для себя. Затем он опять завернул шар в ткань и положил в корзину. Ни кусочка не упало и не пропало. Этот шар пасты с налипшим песком и грязью теперь будет нашим источником выживания настолько, насколько его можно будет растянуть.
Мы шли неделями в направлении к восходящему солнцу после выхода из оазиса. Местность вокруг была песчаной и очень сухой. Кое-где мы могли видеть скудную растительность. В основном то, что мы видели, это были маленькие кусты, разбросанные то здесь, то там, и бесконечный песок, насколько хватало глаз. Деревьев не было.
Отец и мать очень берегли то количество еды и воды, которые были у нас. По маленькому кусочку мы ели лепешку, которую мужчина дал нам в ресторане, пока она не исчезла совсем. Теперь все, что у нас осталось, – это вода и шар из пасты, облепленный песком и завернутый в грязную ткань. Отец сказал, что мы будем тянуть эту еду насколько сможем. Может быть, к тому времени Бог предоставит нам больше какой-нибудь пищи.
Отец думал, что известие о том, что мы проходили по той странной деревне, будет быстро распространяться по пустыне, а нехорошие люди будут знать, что мы идем в этом направлении. Он сказал, что мы должны продолжать идти быстрее, чтобы как можно дальше уйти из этой части страны от всех боевых действий, которые там происходили. Он снова и снова молился, прося Божье руководство в принятии правильных решений.
После отдыха мы опять пошли. Ночью было лучше идти, потому что луна светила очень ярко, и нам легче было следовать за отцом, который быстро шёл, будто он точно знал, куда нужно нам идти. Мы в тишине следовали за ним по ночной пустыне, как кучка испуганных детёнышей мышки крадутся в темноте за своей матерью, изо всех сил стараясь спастись от хищников, подстерегающих свои жертвы в темноте ночи.
Проводя большую часть ночи на ногах, мы очень уставали и сильно хотели есть. Отец знал, что нам нужно отдыхать. Ранним утром он подыскивал какое-нибудь уединенное место подальше от главной дороги, позади камней, чтобы было достаточно места спрятать телегу с лошадьми и всех нас. Мы старались расположиться так, чтобы быть совсем не видными с дороги.
Как я уже говорил, в этой местности совсем не было деревьев. Мы прятались также и за высокими песчаными дюнами – развяжем лошадей и лежим на земле, отдыхаем.
Однажды ночью у нас совсем не стало пищи. О, я не должен говорить – полностью. У нас все еще был тот самый шар из клейкой вареной кукурузной и пшенично муки, который отец обернул в старый кусок ткани и положил в корзину на всякий случай. Мы не ели всю ночь и ужасно проголодались.
Отец пошел к телеге и достал этот мяч. Он находился в корзине уже несколько дней и каждый день уменьшался в своих размерах. Теперь он был совсем маленьким и полон песка и прилипших соринок. Это звучит ужасно, но на данный момент мы голодали и это нас не волновало. Мы были готовы съесть что угодно, что напоминало бы нам еду.
Отец стряхнул соринки с ткани, развернул мучной шар и положил в рот каждому маленькую щепотку пасты, и столько же дал матери и отщипнул себе.
Много раз отец, вместо того чтобы отдыхать, уходил искать воду или какую-нибудь пищу для семьи. Иногда ему приходилось отсутствовать два-три часа, иногда – полдня, но всегда он приносил хоть что-то из еды для нас и для лошадей.
Джордж Амегин
Биографическая книга семьи служителя церкви Амегина (Шелохостова). Бегство из Сибири в Китай, а затем переезд в Америку. Редакция газеты перевела с английского и издала книгу на русском языке. Книга издана в Германии в издательстве «SAMENKORN», твердый переплет 256 стр.). Стоимость $10.00 с пересылкой по США. Для заказа в Америке обращайтесь в редакцию газеты «Наши дни». Чек или мани ордер выписывайте на OUR DAYS.
Our Days P.O.Box 866, W-Sacramento, CA 95605