Он стоял на вершине холма среди мраморных колонн и великолепных статуй греческих богов. Множество лиц, ожидающих и насмешливых, внимательных и надменных, было обращено к нему. Он чувствовал себя чужаком в этом элитном кругу посвященных.

Когда-то он был здесь своим: таким же важным, мудрым, снисходительным к остальному необразованному миру. Здесь говорили на своем, особом, языке – языке философов, мыслителей, ученых. Он тоже в совершенстве владел этим языком, этими манерами. Только, казалось, что это было очень давно, в другой жизни, для которой он уже умер.

Как же войти в их мир, стать своим? Надо заговорить на понятном для них языке, тогда будет успех: они услышат знакомую речь и примут его. Тренированный мозг тут же выдал несколько подходящих к месту цитат и известных в литературе имен. Как будто одев внутри себя тогу учителя, Павел начал свою знаменитую проповедь в Ареопаге.

В тот день еще несколько человек получили дар вечной жизни. Однако апостол был почему-то недоволен своей речью. Придя после этого в Коринф, он совсем по-другому ведет себя: «И когда я приходил к вам, братья, приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был я у вас в немощи, и в страхе, и в великом трепете. И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией» (1 Кор. 2:1-5).

В комментариях Баркли сказано: «Уместно отметить, что Павел пришел из Афин, где он в первый и последний раз попытался возвещать христианство, используя философскую терминологию. Там, на Марсовой горе, Павел встретился с философами и говорил с ними их языком, потерпев одну из немногих неудач. Его проповедь, изложенная в философских терминах, не произвела на афинян впечатления. Вовсе не приукрашенная история жизни Иисуса Христа обладает уникальной силой глубоко трогать сердца людей».

Наверное, многие из нас пытались проповедовать на «иных» языках, подстраивая и переделывая Евангелие под аудиторию. Однажды мне пришлось говорить о Христе с людьми, которые были высокообразованными, занимали ответственные посты в различных фирмах и на предприятиях. Пытаясь «соответствовать моменту», я приводила примеры из работ Сократа и Паскаля, рассуждала о современных психологических проблемах общества, о взглядах различных религий на вопрос смерти и бессмертия. Было интересно, но потом возникло чувство опустошенности, свидетельствующее, что время было потрачено зря. Мы говорили обо всем, только не о Христе. Беседа прошла на языке «надутого пустословия».

Группа братьев приехала в тюрьму для проповеди Евангелия. Один из них когда-то тоже отбывал срок, и хорошо зная язык зоны, решил говорить со слушателями на нем. Через несколько минут после начала его выступления из зала раздался голос: «Говори с нами нормально, как с людьми, а «феню» мы и так уже наслушались».

Все чаще раздаются голоса, предлагающие, а порой и требующие подобрать к каждой социальной группе «свой» язык благовестия. Приводят в пример слова апостола: «Для иудеев я был как иудей, чтобы приобрести иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых» (1 Кор. 9:20-22).

Однако здесь Павел говорит о сопричастности к каждому человеку, о понимании чуждой нам точки зрения, о способности сострадать другому, о необходимости увидеть мир глазами ближнего. Это совсем не означает, что надо опуститься до уровня греха, от которого ты ушел, а другого еще нет.

Молодежь («металлисты», гомосексуалисты, спиритисты, нонконформисты и т. п.) нас не поймет! С ними надо говорить на их языке! (матом? сленгом? смесью русско-английского?).

Почему Библия перестает быть в чьих-то глазах самодостаточной? Почему для нее требуется «иной» язык? Причем этот самый язык так подменяет истину собой, что слушатели слышат только «родное» наречие, но не содержание.

– О, это просто Евангелие на современном языке!

– Он говорил почти как верующий!

– Думаю, что, если бы Христос пришел спасать мир в наши дни, Он бы демонстрировал в кинотеатрах именно этот фильм!

Возникает ощущение, что современные христиане впадают в какой-то своеобразный пантеизм в искусстве: в любом фильме и мультфильме видят Евангелие, в песнях наркоманов ищут Божьих откровений.

Конечно, рассуждения о смысле жизни, о вечных ценностях можно найти и в фильмах. Мир рассуждает на эти темы, понимая, что собственное его существование зависит от существования морали и этики.

Слушая песни рок-музыкантов, кажется, что просто проваливаешься в какую-то духовно философскую пропасть – глубина рассуждений, нестандартное мышление, навеянные дурманом необычные образы. Каждый человек интуитивно осознает существование Творца, ищет Его. Для некоторых мучительный путь к Богу растягивается на всю жизнь, часто так и заканчиваясь тупиком.

Самые пронзительно духовные произведения, потрясающие не одно поколение, созданы такими мучающимися одиночками, как Лев Толстой, Федор Достоевский, Николай Гоголь. Удивительная «духовность» классиков и современников часто имеет оккультные корни (занятия в спиритических кружках, увлечение теософией) или черпает свое вдохновение из алкогольного и наркотического опьянения.

И то, и другое открывает дорогу в духовный мир, но через черный ход. Поэтому читатели и слушатели реально чувствуют сверхъестественную силу и харизму в произведениях таких авторов.

Почему же христиане видят так много указателей к Богу в современном искусстве, а неверующие не бросаются читать Библию после очередного шоу? Почему истина, сказанная, казалось бы, на их «родном» языке, остается без внимания? Потому что рожденные свыше знают истину, открытую им Писанием: «Итак, вера – от слышания, а слышание – от слова Божьего» (Рим. 10:17).

Потому что именно этим ключом – Библией – было открыто их сердце для Христа, а не философией и искусством. Поэтому, зная правду, мы узнаем ее крупицы в произведениях культуры. Если же происходит наоборот, если вместо ключа используется отмычка, то для слушателя нет разницы между песней Высоцкого о золотых куполах России и гимном хлебопреломления «Взойдем на Голгофу, мой брат».

Несколько лет назад молодежь нашей церкви отправилась засвидетельствовать о Христе одному молодому человеку по просьбе его родственников. Разместившись в комнате, все вдруг растерялись, не зная, с чего начать. Решили, что лучше всего начать с песен, и продолжали это делать в течение часа.

Когда наступила пауза, хозяин, прочувствованно прослезившись, сказал, что очень любит такие песни и часто слушает их. После этого включил магнитофон, и все услышали голос Игоря Талькова. «Он пел о том же», – растроганно сказал слушатель. Удивительно, но разницы для него не было, потому что не было сказано слова о Христе.

Человечество ищет и находит суррогат, употребляя который остается младенцем, с упоением перебирающим песок в маленькой песочнице, где рок-концерты, книги-притчи, ток-шоу, киноэпопеи заменяют совочки и ведерки, детский лепет заменяет взрослые разговоры. Люди слепо движутся, влекомые томлением духа, но, не зная истины, попадают в ловушки сатаны. Почему же иногда спасенные играют в те же «духовные» игры?

Верующие должны быть образованными людьми, должны быть разносторонне развитыми личностями, однако необходимо правильно расставить приоритеты. Если с ребенком сюсюкать, подражая его смешному говору, то он не скоро научится правильно говорить. Если ребенка вместо хлеба кормить леденцами, то это не принесет ему пользы. К сожалению, иногда мы поступаем именно так.

Необходимо выйти из мировой песочницы. Истина всегда будет выше любого, даже самого блестящего суррогата.

      Надежда Орлова