Навсегда. Ничего заранее не решая, просто одним днём, с одним пакетом в руке. В пакете – тапочки с надписью «лучшей бабушке на свете», тёплый халат с рубашкой и почему-то наволочка.
Мама пакет собирала сама.
Теперь у меня дома уже три недели живёт старенькая «девочка» лет четырёх. Худенькая, с белоснежной гулькой на голове, в хлопчатых колготках гармошкой на щиколотках.
Она гуляет по коридору, мелко шаркая тёплыми тапочками, осторожно останавливается у порога и высоко поднимает ноги, переступая невидимые препятствия. Улыбается собаке в коридоре. Слышит невидимых людей и рассказывает мне ежедневные новости от них. Стесняется и много спит. Аккуратно кусает шоколадку и запивает чаем, придерживая чашку двумя руками – одна рука дрожит. Страшно боится потерять с тонкой руки обручальное кольцо, всё время его проверяет. Я вдруг вижу, какая она старенькая и беспомощная.
Она просто отпустила себя, расслабилась и перестала играть во взрослую. И доверилась полностью, абсолютно, во всех мелочах свою жизнь мне. И самое главное для неё – когда я дома. Она так облегчённо выдыхает, когда я вхожу с улицы, так что я стараюсь надолго не уходить.
И я опять каждый день варю суп к обеду, как детям в детстве, опять на столе появилась вазочка с печеньем.
Что я чувствую? Сначала — ужас...
Она была самостоятельной, все три года после папиной смерти хотела жить одна. Я её понимаю – впервые в жизни, в свои восемьдесят мама делала то, что хочет сама.
Этот треклятый вирус сломал мою маму — два месяца дома сделали своё дело, и ее психика рухнула. Сейчас я чувствую жалость к этой хрупкой «девочке», любовь и нежность. Я прекрасно понимаю, по какой дороге мы с ней идём.
Я очень хочу, чтобы эта дорога была для неё счастливой — с любимой дочкой, в тепле и комфорте, с домашними пирожками и котлетами. Остальное для мамы уже не имеет значения.
У меня есть теперь дома «дочка» восьмидесяти трёх лет, и я счастлива, что Бог дал мне возможность сделать её закат счастливым, а свою дальнейшую жизнь — спокойной, без душевных терзаний.
Мама, спасибо, что ты — у меня. Будь, пожалуйста, подольше...
Мила Миллер